Тексты русских сказок приводятся по следующим изданиям:
1)Русская сатирическая сказка. Л., 1979.
2)А.Н. Афанасьев. Русские заветные сказки. Мн., 1992.
3)Волжские сказки. Саратов, 1993.
4)Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. В 3-х т. Т. 1-3. М., 1985-86.
          После текстов в скобках указываются номер издания, из которого взята сказка, и номера страниц издания, на которых содержится тот или иной текст.

Кашу кушай, а сказку слушай:
умом-разумом смекай,
да на ус мотай.

         Были два брата. Один богатый, другой бедный. Бедный брат пошел к богатому, просит лошадь — съездить за дровами. Богатый лошадь дал, хомут не дал. Тот завязал за хвост сани и поехал по дрова. Воз наклал, поехал, воз большой, у лошади хвост оторвался. Ну, приехал. Повел брату лошадь.
         — Ну-ко, брат, я те хвост оторвал, ты-ко мне хомута не дал.
         — Я-ко пойду судиться.
         Ну, он боится, да и пошел на мост, да и с моста соскочил, а по-под мостом мужик отца в баню волокет мыться. Он с мосту пал, да старика и убил, а сам жив. А сын старика пошел судиться. Он зашел ночевать, на полати лег спать, а сам думает: «Меня обсудят, — думает, — с полати лучше упасть да убиться». Он с полати пал, да ребенка в зыбке убил. И тот мужик пошел на него судиться. Третий суд на него. А он в плат наклал каменьев.
         — Судья, — говорит, — станет судить не по мне, так я его убью.
         Судья сидит за столом, и один подошел и говорит:
         — Он у меня хвост оторвал, а я его лажу судить.
         А тот показывает судье каменья, а судья думает — он ему деньги показывает, и говорит:
         — Ты, — говорит, — отдай ему лошадь-ту, доколь у ней хвост вырастет, пусть будет у него работать.
         Тот и отошел от суда.
         Другой говорит:
         — Вот он у меня отца убил.
         Он судье каменья в плату показывает, а судья думает, что деньги сулит, и говорит:
         — Ну, — говорит, — ты стань на мост, а он станет под мост, ты на него соскочи да его убей.
         И тот отошел.
         Третий подошел и говорит:
         — Он у меня ребенка убил.
         А он опять судье каменья в плату показывает. Судья говорит:
         — Ты ему отдай жену на ночь, а он пусть такого ребенка сделает.
         Ну, на другой день он пошел коня забирать, пока хвост вырастет.
         Тому коня жалко, и он ему дал корову, да два четверика хлеба, да десять рублей денег.
         И пошел к другому.
         — Давай, — говорит, — пойдем на мост, ты на меня соскочи.
         А тому неохота.
         — Не пойду, — говорит.
         И дал ему кобылу с жеребенком, да четыре четверика хлеба, да двадцать рублей денег.
         Ну, он уже тут со скотом, да и с деньгами, да и хлебца припасено. Собрался и пошел к третьему и говорит:
         — Ну-ко, мужик, дай мне жену-то, я буду ребенка делать.
         А тому жену жалко, он и дал ему корову с теленком, кобылу с жеребенком да пятьдесят рублей денег.
         Судья пошел к нему.
         — Ну, — говорит, — мужик, давай деньги, что ты мне сулил, в плату показывал.
         — А я, — говорит, — тебе показывал, что у меня в плату каменья; если не по мне судил бы, я тебя бы убил.
         — Ну, — судья говорит, — слава Богу, что я по тебе судил-то! (1, с. 250-251).

         Давно это было. В одной деревне жил-был бедняк со своей женой. Жили они в любви и согласии. У них была одна корова, а хлеба не хватало. Решил однажды крестьянин продать корову, а на вырученные деньги купить хлеба.
         Привязал корову за веревку и пошел в город. А в городе купцы — сущие жулики. Один подбегает к крестьянину и спрашивает:
         — Что, козу продаешь?
         — Какую козу? Корову! — отвечает удивленный крестьянин.
         А купец схватил его за руку — и к судье, чтобы тот рассудил: коза это или корова. Крестьянину делать нечего, он пошел с купцом в надежде, что судья рассудит правильно.
         А судья выслушал купца, посмотрел на корову и говорит:
         — Что ты, крестьянин, нам голову морочишь? Ведь это коза!
         Пришлось крестьянину вести корову на базар и продать ее как козу, но, отдав ее купцу, он попросил отрезать хвост «козы» и отдать ему.
         Пришел крестьянин и рассказал жене, как его обидели. Погоревали они, погоревали, да ничего поделать не могли. С той поры прошло несколько лет.
         И вот случилось так, что у того судьи, который нечестно рассудил спор крестьянина с купцом, умерла жена.
         Нарядился крестьянин женщиной и нанялся к судье в работницы. А хвостом он был подпоясан.
         Пришла ночь, снял крестьянин хвост с пояса и говорит судье:
         — Узнаешь, чей хвост?
         И стал этим хвостом бить судью. Чуть до смерти не забил. А потом ушел из дома судьи.
         Пришли утром слуги, видят: судья еле жив. Послал он слуг за лекарством. Узнал об этом крестьянин, нарядился лекарем, хвост подальше припрятал и снова пришел к судье.
         — Я хорошо лечу, — говорит, — только слуг надо удалить.
         Ушли слуги, оставили их одних. Вынул крестьянин коровий хвост, велел судье на лавку лечь и опять стал его колотить. Бил-бил, чуть до смерти не забил.
         Ушел крестьянин.
         А судья подумал, что не избавиться от него. И решил судья уехать за границу. Послал слуг, чтобы они нашли, на чем ехать.
         Узнал об этом крестьянин, добыл верблюдов и едет. И подрядили крестьянина слуги везти судью за границу.
         Крестьянин согласился. Нагрузил добро на верблюдов, сел судья, и поехали.
         Сначала крестьянин обращался с ним ласково. Посоветовал послать слуг вперед, чтобы они подыскали ночлег. Судья согласился.
         Слуги уехали, а когда они остались вдвоем, крестьянин вынул хвост и говорит:
         — Узнаешь, чей хвост?
         И опять стал судью бить.
         Вот так и отомстил крестьянин судье.
         Вернулся домой в родную деревню и стал с женой жить-поживать и добра наживать.
         Тут и сказке конец. (3, с. 238-239).

         В одной деревне жил-был поп да мужик; у попа было семь коров, а у мужика только одна, да хромая. Только поповы глаза завистливы; задумал поп, как бы ухитриться да отжилить у мужика и последнюю корову: «Тогда было бы у меня восемь!»
         Случился как-то праздник, пришли люди к обедне, пришел и тот мужик. Поп вышел из алтаря, вынес книгу, развернул и стал читать середь церкви: «Послушайте, миряне! Аще кто подарит своему духовному пастырю одну корову — тому Бог воздаст по своей великой милости: та одна корова приведет за собой семеро!» Мужик услыхал эти слова и думает: «Что уж нам в одной корове! На всю семью и молока не хватает! Сделаю-ка я по Писанию, отведу корову к попу. Может, и впрямь Бог смилуется!»
         Как только отошла обедня, мужик пришел домой, зацепил корову за рога веревкою и повел со двора к попу. Привел к попу. «Здравствуй, батюшка!» — «Здорово, свет! Что хорошего скажешь?» — «Был я сегодня в церкви, слышал, что сказано в Писании: кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому она приведет семеро! Вот я, батюшка, и привел к вашей милости в подарок корову». — «Это хорошо, свет, что ты помнишь слово Божие: Бог тебе воздаст за то седьмерицею. Отведи-ка, свет, свою корову в сарай и пусти к моим коровам».
         Мужик отвел свою корову в сарай и воротился домой. Жена ну его ругать: «Зачем, подлец, отдал попу буренку? С голоду, что ли, нам пропадать, как собакам?!» — «Эка ты, дура, — говорит мужик, — разве ты не слыхала, что поп в церкви читал? Дождемся, наша корова приведет за собою еще семь, тады похлебаем молока досыта!»
         Целую зиму прожил мужик без коровы. Дождались весны: стали люди выгонять в поле коров, выгнал и поп своих. Вечером погнал пастух стадо в деревню; пошли все коровы по своим дворам, а корова, что мужик попу подарил, по старой памяти побежала на двор к своему прежнему хозяину; семеро поповых коров так к ней привыкли, что и они следом за буренкою очутились на мужицком дворе. Мужик увидал в окошко и говорит своей бабе: «Смотри-кась, ведь наша корова привела за собой целых семь. Правду читал поп: Божие слово завсегда сбывается! А ты еще ругалась! Будет у нас теперича и молоко, и говядинка». Тотчас побежал, загнал всех коров в хлев и накрепко запер.
         Вот поп видит: уж темно стало, а коров нету, и пошел искать по деревне. Пришел к этому мужику и говорит: «Зачем ты, свет, загнал к себе чужих коров?» — «Поди ты с Богом! У меня чужих коров нет, а есть свои, что мне Бог их дал: это моя коровушка привела за собой ко мне семеро, как, помнишь, батька, сам ты читал на празднике в церкви». — «Врешь ты, сукин сын, это мои коровы». — «Нет, мои!» Спорили-спорили, поп и говорит мужику: «Ну черт с тобой, возьми свою корову назад, отдай хоть моих-то!» — «Не хошь ли кляпа собачьего?»
         Делать нечего, давай поп с мужиком судиться. Дошло дело до архирея. Поп одарил его деньгами, а мужик холстом; архирей и не знает, как их рассудить. «Вас, — говорит им, — так не рассудишь! А вот что я придумал! Теперь ступайте домой, а завтра кто из вас придет раньше утром ко мне, тому и коровы достанутся».
         Поп пришел домой и говорит своей матке-попадье: «Ты смотри, пораньше меня разбуди завтра утром!» А мужик, не будь дурак, как-то ухитрился, домой-то не пошел, а забрался к архирею под кровать. «Здесь, — думает, — пролежу целую ночь и спать не стану, а завтра рано подымусь — так попу коров-то и не видать!»
         Лежит мужик под кроватью и слышит: кто-то в дверь стучится. Архирей сейчас вскочил, отпер дверь и спрашивает: «Кто такой?» — «Я, игуменья, отче!» — «Ну, ложись-ка спать, игуменья, на постель». Легла она на постель, стал ее архирей щупать за титьки, а сам спрашивает: «Что это у тебя?» — «Это, святый отче, сионские горы, а ниже — долы». Архирей взялся за пупок: «А это что?» — «Это пуп земли». Архирей спустил руку еще ниже, щупает игуменью за п…у: «А это что?» — «Это ад кромешный, отче!» — «А у меня, мать, есть грешник, надо его в ад посадить». Взобрался на игуменью, засунул ей грешника и давай наяривать; отработал и пошел провожать мать-игуменью. Тем временем мужик потихоньку выбрался и ушел домой.
         На другой день поп поднялся до света, не стал умываться — побежал скорей к архирею, а мужик выспался хорошенько, проснулся — уж давно солнце взошло, позавтракал и пошел себе потихоньку. Приходит к архирею, а поп давно его ждет: «Что, брат, чай за жену завалился?» — посмеивается поп. «Ну, — говорит архирей мужику, — ты после пришел...» — «Нет, владыка, поп пришел после; нешто ты позабыл, что я пришел еще в то самое время, как ты ходил по сионским горам да грешника сажал в ад!» Архирей замахал обеими руками: «Твои, — говорит, — твои, мужичок, коровы! Точно твоя правда: ты пришел раньше!»
         Так поп и остался ни при чем, а мужик себе зажил припеваючи. (2, с. 132-135).

| ВВЕРХ |